На фоне своих юных соперников, 46-летний Гуревич выглядел на сцене «Дома творчества» в Ханты-Мансийске настоящим «зубром», учителем и хранителем традиций… При этом формально Михаил именно здесь добился самого высокого результата в своей длинной и яркой карьере, впервые войдя в число претендентов на шахматную корону

– Михаил, вы самый опытный из оставшихся участников. Как вам здесь игралось, что могли бы рассказать о своих соперниках?

МГ: Неплохо… С молодыми играл, с ребятами, которые младше моего старшего сына… Наиболее памятная партия – против Широва, когда черными удалось стратегически переиграть опасного соперника. Когда прошел его, жить как-то сразу стало легче – почти по инерции удалось пройти молодого российского гроссмейстера Малахова. Много хороших впечатлений увезу с собой, много воспоминаний о новых интересных соперниках, с кем я никогда прежде еще не играл…
Подрастает поколение, есть смена! Я тут остался последним, кто стоит на пути у «компьютерной» молодежи. Ещё не все удается 15-летним Карлсенам! Никому не удалось отменить такие понятия как понимание позиции, опыт, интуиция, умение играть эндшпиль. Да и стратегической борьбе в середине компьютер не научит! Конечно, сейчас дебют играет важнейшую роль, и такие компьютерные мальчики как Магнус имеют колоссальное преимущество над остальными игроками. Они растут невероятно быстро. Они упорно работают, обставившись компьютерами, и имеют опытного тренера, который помогает освоить и запомнить огромную по объемам компьютерную информацию.

– То есть вы верите в перспективы Карлсена?

МГ: Этот мальчик уже далеко прошел. Что будет дальше – сказать трудно. Я играл с ним однажды в испанской лиге. Получилась ничья – не смог дожать его в эндшпиле. Несомненно, норвежец – уже явление в мировых шахматах. Он действительно хорошо играет. Bидно, идет такая работа над дебютным репертуаром, что опытные гроссмейстеры не знают, что с ним сыграть! Далеко пойдет…

- Вы обронили интересную фразу: не компьютер обрабатывает человеческие анализы, а наоборот. Неужели, машины стали настолько «креативными»?

МГ: Я могу только сожалеть об этом, но что толку-то – это реальность. Пара мощных компьютеров, на которых стоят программы Junior 9, Fritz 9, Shredder находят невероятные вещи! Но для того чтобы понять, что из найденного ими важно, а что не представляет никакого интереса, как раз и нужен сильный гроссмейстер. А информация, которую они выдают, настолько обширна, что надо снова много работать…
Ничего не поделаешь: компьютеры обыграли нас... Но этого не надо бояться. Шахматы остаются творческой игрой. Есть еще позиции, где надо что-то понимать, думать своей головой. И, если честно, мне это гораздо интереснее, чем тупо ждать, пока машина сделает что-то за меня. Я не вижу в этом никакого творческого начала. Это механический тяжелый труд, который требует невероятного количества времени и памяти. Просто запоминать неинтересно…

– Вы работали секундантом с сильными шахматистами, с чемпионами мира, Насколько работа с ними отличалась от современного компьютерного перебора?

МГ: Да, это было совсем другое. Но… несколько лет назад мы встретились с Каспаровым – и он сказал мне, что наши анализы конца 80-х – начала 90-х оказались «дырявыми» после обработки на компьютерах. Но я не думаю, что компьютер изменил взгляд на все дебютные позиции. Я работал со многими блестящими шахматистами – с Каспаровым, Анандом, Топаловым. Все эти люди действительно много лет работали с компьютерами, от этого никуда не денешься. Виши так практически вставил «Фриц» себе в голову. Он говорит, что ему так интересно... Вот и получается: играешь с ним и смело жертвуешь какой-то материал, будучи уверенным, что никакой нормальный человек не рискнет забрать его, попадая под рискованную атаку. Ананд же забирает, причем без малейших колебаний. А потом холодно делает лучшие, будто бы компьютерные ходы и выигрывает партию. В итоге, каждому достается свое: я остаюсь с творчеством, а он – с главным призом.

– А «крыша» от такой компьютеризации мозгов у игроков не съезжает?

МГ: Случается и тому есть известные примеры. Хотя у Ананда выдержала – Виши остался нормальным человеком. Но у него ведь свой, буддийский подход к жизни. Наверное, избыток работы с компьютером опасен для людей с неустойчивой психикой…

– Странно, но вы впервые в своей жизни вышли в претенденты… Как расцениваете свои шансы на победу в чемпионате мира?

МГ: Вера и надежда со мной всегда. «Блажен, кто верует - легко ему на свете!» Много у меня было непредвиденных остановок, нелепых задержек… К примеру, в 1985-м я стал чемпионом СССР и завоевал право участвовать в межзональном турнире. Но мне запретили выезжать из страны. И все-таки я пробился в претенденты!

- А могли бы претендовать на большее, если бы не уступили Левону Ароняну. В чем заключалась главная причина неудачи?

МГ: А что до матча с Ароняном, то он просто был лучше готов к нашему поединку. Все знания, которые он накапливал до турниров, я попытался наверстать при подготовке к партии. Но работа по ночам с компьютером видимо, плохо легла на утомленные мозги.

– Из-за компьютеров шахматисты становятся односторонними людьми?

МГ: Есть такое – и мне не кажется, что это очень хорошо. Хотя и в этом есть веяние времени. Мы живем в компьютерно-реактивный век, век профессионалов. Отсюда – так называемый американский подход, призывающий к узкой специализации… Чтобы добиться высокого результата, надо с самого раннего детства посвящать себя одному делу. А общая культура, старый советский метод – кому все это нужно?! Я, например, могу многое: и почитать лекции о французской литературе или о живописи, но это, как кажется, не имеет ничего общего с профессиональными достижениями. Идея гармонично развитого человека, увы, уходит в прошлое…

– А вы считаете себя шахматным профессионалом? Кажется, на пятом десятке впервые будете играть на Олимпиаде за сборную Турции…

МГ: На самом деле, в 1992-м я играл за сборную Бельгии на Олимпиаде в Маниле. В тот момент у меня был частный спонсор. А потом были 15 долгих лет, когда я пропускал эти командные соревнования. В какой-то момент почувствовал себя обделенным. А потом появилось предложение от Турецкой шахматной федерации. Я спросил себя: а почему бы и нет? И - подписал контракт на 10 лет.

– Кроме того, у вас появилась возможность стать чемпионом третьей страны...

МГ: Да, чемпионом СССР и Бельгии (однажды сыграл, показав результат Фишера – 9 из 9!) уже стал, сейчас можно попробовать покорить Турцию... Буду с Аталиком соревноваться. И, знаете, - я полагаю, что у меня есть определенные шансы на успех!

– На ваш взгляд, у шахмат есть будущее в их классическом варианте?

МГ: Будущее, конечно, есть. Это как в легкой атлетике – люди все равно соревнуются, несмотря на то, что машины ездят быстрее. Так же и шахматы. Мне хочется верить, что людям всегда будет интересна любая интеллектуальная активность. А ведь шахматы, как сказал Владимир Ильич, – это гимнастика для ума...

– Может быть, чтобы спастись от компьютеров, стоит перейти на «шахматы Фишера»?

МГ: Это точно не по мне. Я играл в них как-то во Франкфурте, мне не понравилось. Запомнилась партия с тем же Ароняном: мы сделали по два хода, и тут выяснилось, что мне уже пора сдаваться… Там каждая партия – новая позиция, а на «подготовку» имеется только 10 минут. Разве возможно за это время разобраться в том, что предстоит делать за доской?!

– Наш последний, традиционный вопрос: в первый ли раз вы в Ханты-Мансийске, и как вам здесь нравится?

МГ: Невероятно, но факт – этой мой первый визит в Сибирь! Объездил, кажется, весь мир, а тут не был. Читая чужие пресс-конференции, думал, что ответить на этот вопрос. И подготовил ответ: «Я думал, что Париж – самый красивый город. А оказалось – нет!»